|
|
|
 |
 |
|
| Музыкальных проектов |
3605 |
|
| Музыкантов |
10435 |
|
|
|
|
|
|
|
Статьи на Дальневосточной музыке
|
|
Андрей Грачев Звуки дома | 2004 |
Читали: 5988 | Отзывы: 0
Ричардас Норвила, один из интереснейших электронщиков Москвы, хорошо известен в среде художников, занимающихся экспериментальным искусством.
Родом из Литвы, он получил психологическое и философское образование в Московском государственном Университете и в Институте Юнга в Цюрихе, кандидат философских наук, заинтересовался природой звуковых ландшафтов и аналогового звукосинтеза 25 лет тому назад.
При его участии в 1989 году были организованы free-improvise проект "Са-Зна", в 1998 году - элетронно-минималистический проект "Интернат" с Романом Лебедевым, а также совместный проект с дуэтом F.R.U.I.T.S."Янтарные Комнаты" (1996).
Его сольные музыкальные проекты "Бензо" и "Eshak" известны на западе.
В своем музыкальном творчестве Ричардас отдает предпочтение звукам старых советских приборов, которые еще во времена "Интерната" ему удалось приручить и объединить в общую функциональную цепь с модулями управления не отечественного производства.
В марте у Ричардаса в проекте "Бензо" выходит сольный альбом на австрийском лейбле "Laton". Запланировано также несколько релизов группы "Cisfinitum", где он тоже принимает участие. В прошлом году Ричардас выступил на крупных электронных фестивалях Европы - "Phonotaktik", "Prototype" и "Avanto" (www.shum.info,www.redaktionsbuero.at/prototype/).
Наш корреспондент Андрей Грачев беседует с этим интересным музыкантом и человеком в его студии "Audioform".
Андрей Грачев: Ричардас, расскажи, пожалуйста, о самых значимых событиях, произошедших в твоей творческой жизни в 2002 году.
Ричардас Норвила: Таковым можно назвать мое участие с проектом "Бензо" в фестивале "Prototype" в Австрии, а также знакомство с замечательным художником и музыкантом К.М. фон Хаусвольфом (Carl Michael von Hausswolff). Фестиваль был примечателен тем, что он проходил на настоящей электростанции - в символическом для современной музыки месте, где производится электричество. Она располагалась в 100 километрах от Вены в лесу. Электростанцию выключили на сутки, и концертным залом стал один из энергоблоков - рабочих залов самой электростанции, куда инсталлировали огромное количество разнообразной электронной аппаратуры. Звук был хорошо слышен не только внутри станции, но и в лесу. Это мероприятие для электронной музыки стало чем-то вроде "Вудстока" для рок-культуры.
А.Г.: Это была электронная поп-музыка, современный авангард или нойз-сцена?
Р.Н.: На "Прототайпе" музыканты продемонстрировали процессуальную модель современной экспериментальной музыки, модель звуковой алхимии, как они ее видят и понимают. Если это и поп-музыка, то только далекого будущего.
А.Г.: Интересно, были на фестивале представлены новейшие технологии звукоизвлечения?
Р.Н.: Я слышал, фестиваль "Прототайп" должен стать ежегодным. Тема прошлогоднего и первого фестиваля называлась "Орнамент и арматуры против электронной музыки или вместе с ней?", ведь связку vs можно интерпретировать весьма свободно!
На фестиваль были приглашены музыканты, обращающиеся в своем творчестве к электронным приборам - прототипам или разрабатывающие прототипические методы построения аудиокоммуникации. Поэтому фестиваль скорее напоминал конференцию алхимиков, работающих с архаичным материалом, нежели демонстрацию новейших технологий. Например, замечательный австрийский дуэт "Fon" строил звуковые ландшафты методом виртуозного перепаивания модулей из выброшенных на свалку монтажных плат от компьютеров, факсмашин и электронных часов. Артисты "Fon", предварительно изучив топологию и картографию этих плат, исполнили музыку, соединяя при помощи паяльников и проводов эти мертвые электросхемы. В ходе их концерта умершие платы ожили, пели вместе. Фантастика!
А.Г.: В последнее время часто говорят, что экспериментальная электроника переходит на лаптопы. Многие ли артисты использовали переносные компьютеры?
Р.Н.: Таких музыкантов не было, за исключением Карстена Николая (Carsten Nicolai aka Alva Noto ). Его метод лаптоповой музыки сильно отличался от того, с чем я мне доводилось сталкиваться раньше.
А.Г.: Что же это за метод?
Р.Н.: Alva Noto виртуозно манипулировал ритмическими рисунками, изготовленными из мелких фрагментов синус-волны. Для меня его музыка, по существу, чистый "Детройт", только организованный методом строгой логики. Второй лаптоп музыканта абсолютно синхронно генерировал изысканную трансформацию простейших геометрических фигур. Все вместе выглядело ультрасовременно и элементарно, как жизнь микроорганизмов, кажущаяся очень простой, а на самом деле сложная и совершенная.
А.Г.: Вечный вопрос - запад и мы, в чем ты видишь различие в истоках экспериментальной электроники здесь и там?
Р.Н.: Очень важно помнить, что люди, принимавшие участие в "Прототайпе", осмысливают мир в первую очередь как художники в широком смысле этого слова, а не только как музыканты. Их интересовали целостные образы и процессы развития этих образов.
Пришло время, и статика будь то картина, фото или любое другое произведение искусства, предназначенное для созерцания, их перестала удовлетворять. Звук пришел как средство, с помощью которого можно представить процесс развития художественной идеи во времени и преодолеть привкус смерти статических произведений искусства. Это принципиальный момент для современной западной экспериментальной сцены - большинство западных музыкантов этого направления в прошлом состоялись как художники. Некоторые из них продолжают работать в смежных областях. Например, Alva Noto продолжает выставляться как художник. Интересно, что часть публики знает его как художника, а другая часть - как музыканта. На "Прототайпе" также можно было увидеть инсталляцию известного австрийского художника и музыканта Франца Помасла (Franz Pomassl). Но что значит "увидеть"? Конечно, услышать! Метод этого художника - виртуозная трансформация аудиоспектра как неделимого целого. Надо сказать, что восприятие произведений искусства на западе узко специализировано. Но это другая тема.
В целом в Европе развит другой тип художественного сознания, нежели у нас.
Здесь более развито явление концептуальных ВИА, история которых уходит в начало 1980-х: "Среднерусская возвышенность", "Мухоморы"... И сейчас экспериментальных эстрадных проектов много: "Spies Boys", "Ministry of Psycho", "Бигуди". Они довольно разные, но у них общий принцип: отечественные концептуальные ВИА - опыт прежде всего социальный, исходящий из общения и наличия свободного времени, в то время как западноевропейский путь скорее алхимически-индивидуальный. В Европе человек одинок, он рано задумывается над решением вопроса, чему посвятить себя, что будет ему помогать на протяжении всей жизни. Процессуальное творчество, электронная музыка - это хороший путь преодоления круговорота мучающих мыслей и обращения к своей внутренней силе: каждый человек время от времени переживает яркие вспышки во внутренней своей реальности, которые тут же рассыпаются как в калейдоскопе, и если он с интересом относится к своему внутреннему миру, обязательно задастся вопросом, как из этих калейдоскопических фрагментов построить целостную картину. Короче говоря, электронная экспериментальная музыка - средство дистилляции главного и второстепенного, средство собрать целое из фрагментов.
Мне кажется, эта метафора может объяснить, почему все эти люди продолжают заниматься таким странным и многим непонятным творчеством. Такова моя вера.
Между прочим, конспиративный аспект алхимической практики проистекает из страха перед инквизицией, в русской же деревне юродивому были открыты все двери.
А.Г.: Все же творчество такого рода пользуется в мире популярностью - для акций, подобных "Прототайпу", выделяются большие пространства, собирается много зрителей - существует инфраструктура… Скажи, пожалуйста, в чем феномен подобной организаторской продуктивности?
Р.Н.: В европейских странах и в Японии люди умеют ценить современную культуру, так как они знают и уважают культуру прошлого. На поддержку современной культуры выделяются достаточные средства, чтобы художники, ищущие необычное, могли поделиться своими открытиями с заинтересованной публикой, даже если она немногочисленна. На западной экспериментальной сцене ценится личное видение и индивидуальное творчество, лишенное стереотипов коллективного сознания.
А.Г.: Известно, что для западного человека индивидуализм является базовым жизненным принципом. И, наверное, поэтому авторы не могут напрямую подражать или заимствовать чужие идеи, так как для них это будет равносильно унижению собственного достоинства?
Р.Н.: Совершенно верно. У российского музыканта и у его европейского коллеги разные цели. Европейский артист, работающий в области поп- или экспериментальной музыки, стремится к самому себе, чтобы глубже понять смысл своего сообщения (message), ведь любая музыка в Европе основана на силе личности и ее уникальном опыте.
Как экспериментальная, так и поп-музыка требует огромной усидчивости и больших знаний, поэтому она доступна только силачам, которые могут работать долго и сосредоточенно, пока ни получится нечто по-настоящему ценное.
Русский поп-музыкант часто попадает в ловушку греческого парадокса Ахиллеса и черепахи. Черепаха - это запад, который всегда будет на несколько миллиметров впереди. Я имею в виду, что для российской музыки всегда есть некий образец, которому она хочет следовать. Например, сведение и мастеринг треков. Опытные западные звукорежиссеры или музыканты думают: сейчас я послушаю трек, который мне нравится, и постараюсь добиться аналогичного звучания. Русский подход: сделаю этот трек в точности таким же, как образец. Начинающий европейский музыкант подражает лишь в одном - в плотности создаваемой им звуковой среды и ее характере.
Я убежден, что на глубоко прочувствованном индивидуализме возможен эффективный коллективизм: когда человек точно знает, что ему нужно и где его границы, с коллегами он будет себя вести коллегиально и кооперативно. Из таких индивидов и возникают ячейки. Пример - жизнь пчел, которые живут в сложнейшей инфраструктуре и делают вещи, непостижимые человеческому уму. Вопрос, на который мы не найдем ответа: эти пчелы - личности или коллективное тело, которое движется по определенным законам? Мы и о нашей людской жизни знаем не больше. Гениальный австрийский философ Витгенштейн (L.Wittgenstein) сказал: "Мистическое состоит не в том, как этот мир живет, а в том, что он есть".
А.Г.: Ричардас, это крайне интересно. Какие еще различия между западной и нашей электронной культурой ты замечал?
Р.Н.: Давай рассмотрим, как российские и западные музыканты работают с софтом. Западные артисты сосредоточены на одних и тех же программах, а русский человек часто предается информационному туризму - пробует одно, другое, третье.
Европейский экспериментатор сконцентрирован на простых вещах, он их очень долго искал. И когда нашел, сказал себе: я работаю только с этими двумя программами. По-моему, это правильно, ибо, чтобы почувствовать себя по-настоящему свободным, надо себя ограничить. Иначе потеряешься.
А.Г.: Парадокс!
Р.Н.: Именно! Например - Хаусвольф, setup которого состоит из эффект-процессора, двух генераторов низкой частоты, сделанных по заказу автора, и нескольких источников звука (тейпов и DAT-рекордера). Обладая таким простым инструментарием, музыкант делает удивительные вещи потому, что он знает каждый миллиметр своего оборудования.
Мне запомнилось его выступление на финском фестивале Avanto: кроме низкой частоты, словесного материала и ярко-красного света как будто бы ничего не было. Но я почувствовал, что соприкоснулся с Знанием. И это не передать никакими словами.
Помню, мы шли с Хаусвольфом по тихой улочке Хельсинки и я ему сказал, что на сольном выступлении играю не больше 23 минут. "Почему так мало? - спрашивает он, "Да ведь скучно будет, - отвечаю. А он и говорит: "Точно, надо перевернуть пластинку!" Тут я сообразил, что формат моих сольных выступлений равняется одной стороне стандартной виниловой пластинки - ровно тот формат, на котором я вырос и который я хорошо знаю и люблю. В числе "23" есть что-то глубокое, и, возможно, то, что Хаусвольф сократил свое выступление от часа до 30 минут, как-то с этой историей связано. А может быть, и нет.
Вот еще одна фестивальная история. За утренним кофе в гостинице (во время фестиваля мы проживали в средневековом монастыре, где в одном крыле гостиница, в другом - санаторий для душевнобольных), и я вспомнил о некоем человеке, записавшем голоса умерших на магнитную пленку. Не говоря ни слова, Хаусвольф поднялся к себе в номер и вскоре вернулся с несколькими необычно изданными дисками и рассказал мне о Фридрихе Йоргенсоне (Friedrich Joergenson), шведе одесского происхождения, который и открыл феномен записи голосов умерших. Все началось в 50-е годы: этот человек купил катушечный магнитофон специально для того, чтобы записывать голоса птиц. Когда Йоргенсон прослушивал записи, то обнаружил на ней необычным образом деформированные звуки человеческого голоса, а ведь никого в момент записи рядом с ним не было! Впоследствии это явление было подробно описано.
Вдова Йоргенсона подарила Хаусвольфу весь аудиоархив мужа, и Хаусвольф на своем лейбле издал компакт-диск с голосами мертвых - избранные записи Йоргенсона без редакции.
Это было очень кстати, потому что в это время я начинал работать над саундтреком к спектаклю Кирилла Серебренникова "Терроризм", который сейчас идет во МХАТе им. Чехова. Я обдумывал тему смерти, и встреча с Хаусвольфом и подаренные им компакт-диски попали в точку. Странные голоса, записанные Йоргенсоном, я включил в свой трэк путем спектрального морфинга. Музыка задышала смертью! Это, по-моему, одна из самых глубоких моих работ.
А.Г.: Как ты думаешь, что привлекло в твоем творчестве учредителей такого масштабного мероприятия? Почему именно ты оказался одним из немногих российских авторов, которых хотят слышать на западе?
Р.Н.: Пригласили не только меня. В "Прототайпе" отыграл великолепный сет замечательный московский музыкант Алексей Борисов. Его выступления каждый раз поражают неожиданными открытиями. В моем же проекте "Бензо" организаторов привлекло то, что он полностью строится на звуках электронных инструментов, сделанных в СССР, т.е. на старых приборах, которые больше не производятся. У этих инструментов особое звучание: оно непредсказуемое и глубокое. Я чувствую, что их аудиоспектр странным образом связан с нашим образом жизни: синтезаторы "Поливокс", "Алиса" и "Ритм-2" способны сгенерировать любые звуки отечественного быта: стройку, мусорный бак, темный подвал - в общем, все заброшенное и загадочное. Ни Korg, ни Roland, ни Yamaha не могут отразить этот звуковой мир. У них мозги другие.
Я давно собираю такие инструменты, и несколько московских мастеров согласились изготовить ряд авторских приборов для моей работы.
Идея "Бензо" - эмоциональные рассказы о малозаметных событиях на периферии человеческой жизни. Музыка "Бензо" - это крики продавцов на Тишинском рынке, звуки шагов человека, идущего в ночной магазин, закипающий чайник в бытовке сторожа. Я долго жил за границей, и, поверьте мне, родные звуки московской жизни приобрели для меня огромное значение, а живя в Москве, я их просто не замечал.
А.Г.: Скажи, пожалуйста, а что такое концертный формат "Бензо"? Меня интересует твой авторский подход к живому исполнению электронной музыки. Какие устройства ты используешь? Я всегда задаю этот вопрос русским электронщикам, потому что многие из них сейчас почему-то считают живые концерты излишней роскошью.
Р.Н.: Мне приходилось участвовать в нескольких крупных европейских электронных фестивалях, и там все музыканты играли живьем.
А.Г.: Диски с готовыми треками не ставят?
Р.Н.: Это не принято. На фестивалях каждый старается сыграть лучшее из того, что он может. Видно, что человек на сцене присутствует целиком, погружен в работу совершенно.
У меня в голове всегда в самом начале работы над треком есть картинка, и моя задача лишь в том, чтобы ее как можно лучше описать звуком. Музыка, которая рождается таким образом, не претендует на глобализм. Это всего-навсего очень простая история, не лишенная абстракции, и она может напомнить другому человеку его собственную историю. Но если я не вложу глубинных эмоций - вещь не удастся. Мне всегда хочется, чтобы моя музыка была эмоциональной.
Что касается приборов, ни на один фестиваль я не могу возить советские приборы из моей коллекции, они же хрупкие и громоздкие. Они живут здесь и моя студия - их дом.
В 1999 году для походного выступления годился только сэмплер Akai MPC 2000. Сейчас появились и другие машинки. Понравившийся звуковой мотив или звуковая фраза, ритмическая структура, дрон - любой фрагмент моей музыки, обработанный отечественными эффект-процессорами, архивируется в виде сэмплов в Akai и организуется таким образом, чтобы им было удобно играть на концерте. Все звуки от начала до конца сделаны мной - никаких заимствованных звуков в "Бензо" нет. Так что звук "Бензо" авторский. Иногда я пользуюсь сэмплером Аkai S-20, метод при этом не меняется. Оба Aкая у меня полностью расширенные. Есть, правда, одно исключение для "Бензо" - сэмплы с отечественных грампластинок. Этот аспект для меня представляет особый интерес, так как история отечественного винила была очень сильно окрашена идеологически - из-за цензуры издавать можно было не все. Люди хотели тогда слушать рок, фанк, а чаще были вынуждены слушать лишь отечественную эстраду. Лишь с годами я понял, насколько она качественная и красивая, а тогда я этого не замечал, хотел слушать рок. Постепенно цензура ослабла, записи западных рок-групп стали издавать даже в провинции.
Любопытнейшее свидетельство отношений поп-мира и идеологии - это история отечественного винила, поэтому я решил в " Бензо" снять этот идеологический компонент. У меня около двенадцати метров отечественного винила и "демократов", и я использую кусочки этих пластинок, пусть они играют друг с другом.
А.Г.: Ричардас, а как складываются твои взаимоотношения с компьютерными технологиями?
Р.Н.: Я страшно боялся компьютеров. Был некий метафизический страх - необходимо было что-то принципиальное преодолеть в себе, чтобы нажать клавишу Enter (смеется).
Мое первое знакомство с компьютером произошло в 1998 году на базе Atari, на котором прекрасно работает программа Cubase. Этот старый компьютер может не останавливаться месяцами, практически не зависает, прекрасно справляясь с секвенсингом. По-настоящему я начал работать на компьютере благодаря несчастному случаю. Я оказался в больнице и перенес две операции. И вот прямо в больнице каждый день я сочинял на MC 303 по одной композиции, чтобы осмыслить свой больничный опыт и не слиться с весьма грустным коллективным настроением.
А.Г.: Интересно: несчастье осталось в твоей памяти как веселое событие?
Р.Н.: Да, как очень глубокое переживание в моей жизни, потому что я записал материал, которого хватило бы для нескольких "больничных альбомов". Наряду с этим я собирал больничный аудиофольклор: сопение и храп спящих больных, их крики и бормотание во сне, кто-то зовет любимую жену, кто-то маму, а кто-то рассказывает историю о дьяволе. После больницы месяц я еле-еле передвигался по комнате. И тогда приступил к Mac. Мне помогли в этом друзья-музыканты Сергей Летов, Олег Липатов, Николай Небогатов - известные в мире российской музыки люди, я им очень благодарен за посвящение в мир компьютеров.
Это был Macintosh Performa 6320 PowerPC. Многим он мог показаться безнадежным старьем. Но этот компьютер и по сей день остается моей любимой машиной в работе и в разрешении довольно сложных задач по звуковому дизайну. Тогда друзья поставили мне систему Mac OS 8.0, и что бы я на ней ни делал - ничего не получалось. В то же время для непосвященного в компьютеры человека операционная система Mac OS - все-таки объект, поддающийся логическому осмыслению, чего я не могу сказать о разновидностях "окон" PC.
Тут я проявил неимоверное усердие. Бывало, сидел у монитора пятнадцать часов подряд, а потом валился рядом. Все оказалось не зря. Я полюбил Mac - он открыл новые возможности, отличные от мира аналоговых приборов.
Мне было интересно не воспроизводить в компьютере звуки внешних инструментов, а понять, что такое может сделать компьютер необычного сам по себе, в чем смысл его жизни. Как известно, специалистам на такой машине в области аудио можно сделать немного, но для задач звукового дизайна и для работы со спектральным морфингом ее было вполне достаточно.
Когда работал над саундтреком к спектаклю "Откровенные полароидные снимки" (он сейчас идет в филиале театра имени Пушкина), понял, что на старушке Перформе я задачи мультитрекинга решить не смогу: Перформа с большим трудом сводит два трека в программе Deck II. И вот, выполняя этот заказ, я стал осваивать PC, и признаюсь, что по сравнению с освоением Mac это был для меня кошмар. Я приходил в отчаяние: точно знаю, как выглядят композиции для тех или иных сцен спектакля, но не знаю, как это сделать. Жена мне посоветовала: "Убери пять задач и оставь одну." Я успокоился и решил сделать хотя бы один небольшой трек. И у меня получилось!
Это был переломный момент в работе с РС, я понял: если есть внутренняя суета, то рабочие процессы тормозятся, все тонет в хаосе - сперва зависает голова, а уже потом Windows.
Первой программой, принцип которой я смог понять тоже не без помощи друзей-музыкантов Валерия Лобанова и Андрея Дергачева (Пафнутий), была Samplitude. Потом я смог посвятить время более детальному изучению операционной системы Windows"98 SE и теперь чувствую себя в ней спокойно.
А.Г.: Скажи, пожалуйста, что сейчас из многочисленного софта ты предпочитаешь использовать в своей работе?
Р.Н.: В PC это ACID. Великий Ричи Сакомото (Ruichie Sakomoto) сказал, что был вынужден купить ноутбук PC, потому что есть программа ACID, которой на Mac нет. И он прав. На Mac пытались сделать аналогичную ACID программу Phrazer, которая будто бы работает не хуже ACID - подождем версии 2.0 и посмотрим, так ли это!
И, конечно, Logic Audio. ACID и Logic - две глобальные программы, внутри которых можно изготовить музыкальный проект любой сложности. Открытием года, без сомнения, будет программа Samplitude 7. Для определенных проектов удобна программа Vegas.
А.Г.: Я заметил, что многие российские авторы, работая с ACID, теряют изначальную яркость звуковых палитр. Оцифровка и окончательное сведение в формат программы отличаются плосковато-пластиковым звучанием. В свое время ты был первый, кто рассказал о неком универсальном способе работы с этой программой, в результате которого изначальное звучание аудиоматериала все-таки удается сохранить. Расскажи, пожалуйста, об этом.
Р.Н.: ACID работает таким образом, что любой аудиофайл, попадающий в него, сразу же становится эластичным. Внутри ставятся метки, позволяющие менять темп при стабильной тональности. Это позволяет эффективно и быстро работать, однако в какой-то момент микс превращается в звуковой салат, неинтересный ни по спектру, ни по эстетике.
Я попробовал использовать ACID как многодорожечный магнитофон, отключив опции разделения на слайсы исходных аудиофайлов. Такое можно легко проделать и в программе Sound Forge, сохранив файлы как play from disk.
Разумеется, в этом случае ручной работы становится больше. Однако теперь я использую комбинированные методы, одни звуки оставляю в разрешении ACID, а некоторые играю с диска. Таким образом, проще достичь глубины резкости звучания. В работе с PC мне помогает опыт работы с фотографией. Когда ты фотографируешь объект, то знаешь, в каком разрешении ты хочешь видеть детали на отпечатанном снимке. Для этого надо настроить диафрагму, выдержку, подобрать пленку и объектив. Так и на PC: надо представлять, какие звуки и в каком разрешении хочешь получить. Специализированная литература тоже помогает.
А.Г.: Какая, кстати?
Р.Н.: Ну, например, Keyboards, Computer music, Future music, Electronic musician. Из Германии выписываю два журнала на немецком языке: Keys и Keyboards. С удовольствием читаю эти журналы, бывает, они неожиданно продвигают мое мышление в том или ином проекте. Бывает много интересных интервью с музыкантами.
Возвращаясь к разговору о софте: Gigasampler в свое время наделал много шума. Это революция! Теперь мы решим все проблемы! Но он не оправдал ожиданий. Мне кажется, Gigasampler - чемпион мира по плоскому одномерному звучанию. Куда более фундаментально проработанными мне кажутся сэмплерные инструменты Kontakt 1.2 и EXS 24 mk II.
А.Г.: Ричард, какое-то время назад у любителей компьютерного музицирования сложилось мнение, что виртуальные синтезаторы - достойная замена реальным. Расскажи о своем опыте работы с этими программами.
Р.Н.: Думаю, высказывания, что виртуальные синтезаторы смогут заменить "железо", - это происки торговых компаний. Это же ведь разные по своей природе "животные". Представь себе разговор со скрипачом:
"Хорошая скрипка дорога, она хрупкая и требует ухода. Мы изобрели прибор. На руки ты надеваешь перчатки, передающие миди-сообщения в компьютер. Теперь вместо скрипки ты можешь взять хоккейную клюшку, а вместо смычка - карандаш. И будет не хуже".
И если после этого скрипач скажет: "Вот здорово!", На этом моя фантазия кончается. Этого не будет никогда! На самом деле синтезатор от скрипки не отличается: в работе с ними участвует все тело. А работа на компьютере ограничивает человека в движениях и поэтому трудно достичь экспрессии.
Виртуальные синтезаторы подкупают рядом удобств. Сегодня музыкант может легко оборудовать студию внутри ноутбука Mac и сочинять музыку хоть в метро. Однако психологической глубины звука добиться трудно.
Если звуки аналоговых синтезаторов проникают до мозга костей, то виртуальным это не подвластно, у них меньше силы. Только-только появляются действительно интересные виртуальные инструменты: Absynth, Oddity, z3ta+
Может быть, эти инструменты будут меньше отдавать привкусом пластика.
Возможно, в какой-то момент виртуальные инструменты сравняются по своим силам с виртуально-аналоговыми (но не с "железными"!) - они ведь строятся по одному и тому же принципу. Загвоздка лишь в нехватке мощности процессора и в хорошем конверторе, который дорог.
Я недавно прочитал про новейшую аудиокарту фирмы Apogee, которая называется Mini-me, она воистину маленькая и стоит при этом 2000 долларов. Кто ее здесь может себе позволить? Но звучит она, я думаю, отменно. Ведь на самом деле виртуальный синтезатор и конвертор неотделимы друг от друга, поэтому у большинства музыкантов любителей эти инструменты звучат дома вполсилы.
В то же время компьютер позволяет делать вещи, недоступные "железу". Именно это меня интересует больше всего: фрактальный дизайн, музыка, порождающая саму себя, возможности перевести аудио в MIDI, возможность конвертации изображения в аудио и тому подобное.
Совместно с Евгением Вороновским мы записываем новый альбом проекта Cisfinitum. В альбоме будет два трека, и в каждом из них мелодические линии сгенерированы из наших фотографий. На синтезаторах такого не сделаешь.
А.Г.: Будут ли изданы эти работы?
Р.Н.: Хотим, чтобы они вышли в России. Это будет винил. Идея организовать звуки, используя электронные инструменты в таких жанрах, которые возникли задолго до появления электронной музыки, принадлежит Вороновскому. При том это ультрасовременная музыка, она делается современными средствами и методами, и течение времени у нее другое, нежели в симфонических произведениях. Например, то, что составляет содержание классического сонатного аллегро, длится теперь 7-10 минут. Мы не первые и не единственные любители синтеза архаики и электроники, схожий метод можно увидеть в проектах "Troum", "Bad Sector" и "Muslimgauze".
А.Г.: Ричардас, помню, одно время ты экспериментировал с поп- и клубно-танцевальной музыкой. Занимаешься ли ты этим сейчас? Интересно узнать, каким образом ты сочетаешь эксперимент и поп?
Р.Н.: Была у меня попытка приблизиться к поп-миру: немного программирования на первом альбоме группы "Пропаганда", а также мастеринг этого альбома, над которым я работал совместно с Николаем Мацневым. Это был очень интересный опыт. К нам попал материал, сделанный разными аранжировщиками, сведенные треки нередко содержали ошибки, и оттого было очень нелегко мастерить. Нужно было придумать особые алгоритмы для этой работы. Именно этот аспект моей работы как аудиодизайнера меня очень интересовал.
Саундтреки к спектаклям и фильмам - тоже своеобразный поп-продукт. Этим я занимаюсь с удовольствием.
А.Г.: Саундтреки для кино и театра?
Р.Н.: Да, в Москве идут три спектакля с моей музыкой: "Терроризм" во МХАТе, "Откровенные полароидные снимки" в театре им. Пушкина в постановке Кирилла Серебренникова, спектакль Юрия Урнова "В зрачке" тоже в театре им. Пушкина. Я также написал музыку для спектакля "Роберто Зукко" в постановке Василия Сенина, который был показан в центре Мейерхольда. Работа "Листья тел" сделанная совместно с Альбертом Альбертом и группой "по.в.с.Танцы", будет показана на фестивале "Золотая маска" весной. В прошлом году мы показали в Вене спектакль-перформанс "Последняя видеопленка", разработанный вместе с театром "Сайра Бланш". Потрясающе интересно работать с этими людьми. Они - звезды! Они горят! Они стремятся к красоте и глубине одновременно. Эти люди умеют зажечь актеров, и возникает совершенно необычная ситуация. В рамках спектакля создается новая форма жизни. Прикоснуться к этому - счастье. Для меня здесь ценно и то, что я не ограничен жестким форматом. Есть свобода для эксперимента. В результате часто получается экспериментальная поп-музыка, к сожалению, не состоявшаяся для меня в эстраде.
В кино пока у меня закончена работа над сериалом Ольги Столповской (4 "пилотные" серии) "Три богатыря", который вскоре будет показан на СТС. Сейчас работаю над музыкой к фильму "Улюмджи" Ольги Столповской и Дмитрия Троицкого. Этот проект пока не закончен.
А.Г.: Мне кажется, именно электронная музыка наиболее точно соответствует звучанию современности. Скажи, пожалуйста, что для тебя электронная музыка?
Р.Н.: Мне кажется, что принципиального различия между электронной и неэлектронной музыкой нет. Я сам занимаюсь электронной музыкой, потому что она позволяет создать многомерное пространство. Каково же оно - будет зависеть не от инструментов, а от автора музыки. Еще я люблю электронную музыку за ее процессуальность: на самом деле я пишу одну песню, которую не закончу никогда.
Электронная музыка - наиболее обнаженный вид искусства на сегодняшний день. Человеку, который этим занимается, практически не за что спрятаться. Он говорит своей музыкой: "Я вот такой". Я, конечно, не имею сейчас в виду жанровые произведения или форматную музыку, а художника, который любит звуки по-настоящему, как, например, Рассел Хасвелл (Russell Haswell), который с гордостью сказал, что не играет музыку, а играет звуки ("I play sounds"). В этом есть правда. Его мир - это мир звуков. Он хочет этим поделиться с другими. Вот в этом, по-моему, и есть глобальный смысл электронной музыки, через которую можно сказать: "Я чувствую мир вот так". Электронная музыка становится сейчас средством общения, не привязанным к концертному залу. Она снимает противоречие между "популярной" и "элитарной" музыкой, актуальное в 70- и 80-х годах.
А.Г.: Значит ли это, что электронная музыка открывает для композитора больше возможностей для самовыражения?
Р.Н.: Совершенно верно. Но она не конкурирует с другими музыкальными формами.
Электронная музыка смещает акценты в музыкальном творчестве. Потому что электронный музыкант, работающий исключительно при помощи сэмплов, не играя ни единой ноты, может создавать гениальные произведения. Если у человека хорошее чувство стиля и вкуса, если его внутренний мир интересен, то и музыка будет интересна. Ему не нужно много лет ходить в музыкальную школу, десятилетиями учиться играть на одном музыкальном инструменте.
Секвенсер дает возможность просто импровизировать, потом выбрать то, что удалось глубоко прочувствовать, и работать с этим дальше. Так что в электронной музыке я усматриваю момент гуманизма и демократии: сегодня электронный музыкант может всему научиться сам. Тем более школ электронной музыки нет, и вряд ли они будут, так как сам дух этой музыки противоречит тому. Электронная музыка дисциплинирует сознание. Надо одновременно отслеживать, что происходит внутри тебя, владеть массой технических сведений, маниакально, одержимо искать инструменты, заинтересованных людей, делиться приобретенными знаниями. Любой человек может создать собственную школу электронной музыки, если у него есть чувство стиля и меры. Йозеф Бойс сказал: искусство - это единственно возможный поступок, совершенный в нужное время в нужном месте. Это точно про электронную музыку: любой микс соответствует этому правилу.
А.Г.: Не кажется ли тебе, что для многих людей, находящихся в плену всеобщей погони за выгодой и пропитанием, это открывает новый смысл их существования в деформированной современной реальности?
Р.Н.: Именно так, ведь мир при помощи средств массовой информации навязывает человеку свой образ. Разумеется, этот образ очень фрагментарный. Электронная музыка позволяет человеку создать и зафиксировать свой мир. И если ты смелый - показать продукт другим и услышать, что они в этом находят. Это очень откровенная форма искусства, где нельзя спрятаться за стереотипы. Нельзя спрятаться за навыки, так как они твои индивидуальные. Техника исполнения в этом случае иного характера. Несколько хорошо подобранных звуков могут открыть такой глубокий мир, в котором другой человек может увидеть что-то неожиданное даже для автора. И это еще одна положительная сторона электронной музыки. Если произведения действительно глубокие, то каждый человек увидит что-то свое, откроет в них нечто. Как в лесу: одному понравится трава, кому-то - мелкие животные, а кто-то залюбуется деревом. Возможностей куда больше, чем в магазине.
Электронная музыка - форма жизни для любознательных людей.
А.Г.: Мне кажется, и для внутренне свободных людей, в которых заложено тремление к самопознанию через самовыражение?
Р.Н.: Да. Это музыка для свободных людей.
А.Г.: Широко распространено мнение, что электронная музыка сегодня зашла в тупик и находится в кризисе, никто ничего нового в электронной музыке придумать будто бы не может. Что ты по этому поводу думаешь и есть ли у тебя прогноз относительно того, как будет развиваться электронная музыка в недалеком будущем?
Р.Н.: "Электронная музыка зашла в тупик" - мелкобуржуазная ментальная конструкция. Если человек честно смотрит на современный информационный поток, он может сказать себе лишь одно: "Я не могу послушать все". Где тот, который прослушал все? Где бог восприятия, который выслушал все релизы электронной музыки и понял, что она зашла в тупик?
Каждый человек может видеть и слышать в меру своей открытости.
Лично я постоянно нахожу для себя что-то интересное. Если что и находится в тупике, так это стратегия индустрии преподнесения электронной музыки для слушателя. Авторы интересной экспериментальной музыки могут выпускать релизы лишь небольшими тиражами и, как правило, не в состоянии "раскрутить" себя, поэтому их музыка остается услышанной очень небольшим количеством людей.
Что есть "новое"? Если человек говорит, что ничего нового нет, наверное, он просто изнасилован аудиопотоком. Скорее всего, человек хотел сказать: "Да отстаньте вы от меня, хочу тишины!"
Чтобы открыть что-то новое, надо побыть в тишине.
Тишина позволяет освежить восприятие и увидеть во всем новое. Про перспективы электронной музыки: думаю, со временем будет больше новых интересных релизов и музыкантов. Однако рыночно ситуация останется очень жесткой. Придется прикладывать колоссальные усилия, чтобы найти для себя интересное. Так всегда было. Тупиковую ветвь электронной музыки я вижу в технологических процессах, которые ведут к упрощению аудиоданных, навязыванию формата mp3 и его разновидностей. Именно создание нового стандарта аудиопотребностей порождает людей, которых устраивает неадекватное качество издаваемого аудиоматериала.
Могу даже предположить ужасное. Через несколько поколений генетически изменится характер человека, поскольку поток жизненно важных аудиоданных будет поступать к нему в упрощенным спектре.
Если есть вопросы, мой e-mail: audioform@mtu-net.ru ©Журнал Шоу-мастер http://www.show-master.ru
|
|
|
|
|
|
|
|
| Страница: (1 из 0) |
|
|
